Я люблю свой город - видели сегодня с Гариком живой вертеп (даже отдала единственные сто рублей.) ).

@темы: проснуться и вспомнить, универ, люди, Город

---

Мы постоянно толкаем друг друга на край, превращаясь в слепых на узком мосту; безымянные пешки нелепой игры, непонятно зачем - но всегда на посту. (Она учит детей, он водит автобус.) Мы играем, ты слышишь? - нам вместе теплей. Но никто не знает, что со всем этим делать, мы - шесть миллиардов одиноких людей. (Отпусти меня, земля: я хочу быть ветром, я хочу быть птицей, мне нужно дальше, нужно выше - отпусти меня земля.) Слышишь?
Мало кто знает, для чего он живет, мы боимся признаться в этом друг другу; мы вообще очень много и часто боимся, повторяя все те же ошибки по кругу. В мире интернета и смсок, мы за никами спрятались, у всех все окей. Но никто не скажет, какая жизнь настоящая - мы шесть миллиардов одиноких людей. Не нужно жалеть, что так получилось, жизнь прекрасна и все - в наших руках: давай сначала поверим, а потом и проверим, что это правда на деле, - а не на словах.
Посмотри на друзей и на незнакомых, на звездное небо, вереницы огней, и, может, среди шести миллиардов станет поменьше одиноких людей.

@темы: проснуться и вспомнить, кто-то написал, звуколенты, Город, не смотрите в объектив

---

...

Помимо цифр и букв, есть еще один важнейший элемент цивилизации - знаки препинания. Вроде бы и не выражают ничего конкретного - только общую интонацию, членение смысловых отрезков и прочую скуку школьной грамматики. Но в системе культурных рефлексов пунктуация едва ли не важнее орфографии, и ошибки в ней менее простительны. Буква - это материя письма, а пунктуация - его музыка. Если я путаю местами "е" и "и" в слове "винегрет", то я совершаю преступление только против данного слова. Если же я не способен выделить запятыми причастный оборот или поставить двоеточие после обобщения, я совершаю преступление против самого языка, против его вразумительного звучания, расчленяемого смысловыми паузами.

Различие двух цивилизаций выражается в знаках препинания более наглядно, чем даже в произведениях национальных гениев.

...

И надо, конечно, приехать в Америку, вчитаться в мир её знаков, обрезанных точно по мерке значения, чтобы вдруг убедиться в даровитом пустословии российской культуры. Кажется, что Россия какой-то главной своей частью еще не дожила до первого дня творения; дух, вольно веющий над ней, еще не воплотился в конкретные слова, а говорит только "воздыханиями неизреченными". Вспомним: в начале творения была только "тьма над бездною" и Слово Господне носилось над "пустой и безвидной" землей, рассекая её на свет и мрак, сушу и воды... А в России слово так и кануло в бездну, слилось с нею и о чем-то вещает темно и бездонно. Оттого знаки препинания и значат на этой земле едва ли не больше, чем весь подцензурный алфавит. Дух говорит не столько в буковках, сколько между - в черточках и точках. Восклицательный знак, тире и многоточие - да ведь это весь наш восторг, порыв и бессильная немота! ...

...

М. Н. Эпштейн, "Дух буквы"

@темы: кто-то написал, няшечка, литвед

---

Вся моя дружба - сплошные круги Эйлера.

@темы: мы, сп

---

Хотя, конечно, хочется иногда услышать:
и я не смог бы жить с кем-то еще и любить кого-то так, как тебя. я не смог бы любить кого-то еще так, как тебя. А там, где ты упадешь, я постелю солому; все, кто желает тебе зла, забудут дорогу к твоему дому.

но себе же дороже такое желать.

@темы: кто-то написал, звуколенты, любовь это война, сп

---

Как пишет Kleber,
во мне от женщины: говоря о "никто", я всегда говорю о вполне конкретных людях.

@темы: кто-то написал, @, люди, сп

---

Их было в общей сложности трое, если не считать друзей, случайных пассажиров в метро и попутчиков в поездах Петербург-Москва, трое. Тех, с чьим именем нужно делать теги - да что там, им я посвящала целые дневники; трое. Наверное, это все-таки особенное число, неважно.

первая любовь была слепа, первая любовь была как зверь, она ломала свои хрупкие кости, когда ломилась сдуру в открытую дверь
Первая осталась во мне воспоминанием, моими теперешними подсознательными страхами - и принципами, стала основой для той, кем я являюсь сейчас, и снится мне иногда. Она была той самой - взрослой, красивой, необычной, недосягаемой; а я была маленькой, смешной и глупой, но просто не знала об этом; все казалось самым важным, и я не выбирала тех, с кем хотела быть. Я не думала о последствиях, не грезила счастливым концом, просто упивалась своей любовью и слепо подражала. Сейчас тот период для меня подернут пленкой - с одной стороны, я вижу свои ошибки и глупость, с другой понимаю, что не могло быть иначе. В памяти все это как сон, краски поблекли, голоса такие особенные, движения замедлены, не можешь пошевельнуться, сделать что-то, а финал известен. Это была самая страшная зима, после которой мне казалось - я все переживу. Потом я просто остановилась, не повзрослела еще, нет, просто попыталась уйти, и в конце концов мне это удалось. И теперь, через несколько лет и множество людей, я могу спокойно говорить об этом; с ней прежней я уже не встречусь, я повзрослела, а восстановить зыбкую связь с сегодняшней я даже рада. Потому что люди из прошлой жизни всегда останутся особенными. С тех пор я пил из тысячи рек, но не смог утолить этой жажды.

не надо помнить, не надо ждать, не надо верить, не надо лгать
Второй был классическим - рок-мальчик из взрослой компании. У меня было целое лето, чтобы насмотреться - и еще целых девять месяцев, чтобы пережить, пережевать все эту девичью тоску и мечты о сказке. В то лето я совершила столько глупостей, что сейчас, когда я встречаю кого-то из той компании, я стараюсь пройти мимо - не хочу вспоминать ту себя, мне стыдно и совсем не смешно. Он стал очередными в моей жизни, чуть более ярким и выразительным, громким - но одним из. Иногда мне хочется увидеть его сейчас - кем он стал, не сторчался ли еще; увидеть, чтобы окончательно понять, что он не из моей жизни, что я выросла из обожания его, что я теперь другая. Но потом я думаю, что самое лучшее тому доказательство - его исчезновение. Я уже почти не помню его лица, он остался во мне - дурными привычками и рок-музыкой.

в моей земле бьют палкой в лицо, те, кто верил мне - ушли на дно
Третья оказалась самой больной, потому что была рядом и не отпускала. На год старше, она смотрела на меня, как на человека из другого мира, потому что я много говорила, предсказывала действия ее мальчика и почему-то не увлекалась наркотиками. Чем больше я влюблялась, тем больнее била ее, обижала - словами, своими обидами, упреками и нотациями. Я посадила ее на себя, влюбила, на все шло совсем не так, как мне хотелось. Я была сложной, а ей нужны были простые удовольствия, я хотела красивой любви, а она была воспитана дворовой девочкой без страхов и упреков. Все наши отношения сводились к игре в тяни-толкай, и в конце концов подчинились некоему циклу: неделю-две мы души друг в друге не чаяли, гуляли и пытались угадать желания, потом она исчезала на неделю, месяц, полтора. После этого мыльный пузырь лопался, обстоятельства сталкивали нас лбами, мы обливали друг друга грязью в смс и электронных письмах, встречались - улыбались и не могли сказать ни слова. Все начиналось сначала. Я исписывала страницы электронных дневников, и это были самые жестокие и самые вымученные, вылюбленные, выплюнутые с легкими слова; я была бессильна и бесилась в своем бессилии и незнании, так и не став полноценной частью ее жизни. И в итоге мы поменялись местами - она так же исчезает на недели, но теперь это я у нее в горле комом, теперь она заглядывает мне в глаза и спрашивает - ты ведь любишь меня? Я не знаю, что ответить. От нее у меня ничего не осталось - ни наркотиков, ни случайных друзей, ни музыки. Я все еще чувствую ответственность за нее, но ее молчание становится все дольше, мои звонки - все реже и равнодушнее. Мы заканчиваемся.

Я просто иду своей дорогой и стараюсь не оглядываться, а
держу свою дверь закрытой, чтобы стучалась она перед тем, как ко мне войти, чтобы не оказалась она той, мною давно забытой, той, - с которой мне не по пути.

@темы: 1, 3, любовь это война, 2, сп

---

я не поняла. эта сука что, правда сожрала все мои черновики?

---

@темы: звуколенты, любовь это война, Город, мой личный рим, не смотрите в объектив

---

Without you i'm nothing.

@темы: кто-то написал, мы, любовь это война, мой личный рим

---

01. я зачастую сужу об отношениях с городом по погоде,так вот - Москва меня ОЧЕНЬ любит. практически до смерти любит.
02. троллейбусовожатые в начале шестого утра - мои герои. чуть не уехала в выхино за разговорами.)

@темы: проснуться и вспомнить, Город, мой личный рим

---

Donec eris felix, multos numerabis amicos;
Tempora si fuerint nubila, solus eris. (Ov.)

@темы: кто-то написал, литвед

---

@темы: звуколенты, Эйри, любовь это война

---

vsegda bi s nimi ezdit,takaya rjaka. glyadish, i malchika sebe nichego nadibau iz etih chervyachkov-epileptikov

@темы: проснуться и вспомнить, 12 виски и можно без колы, няшечка

---

разбирая черновики.
ничего не осталось от моей к кате любви, а что осталось - уже совсем другое, не любовь вовсе, добилась-таки я своего.
как тогда было страшно, как приторно, как горько.

Вторник, 20 мая 2008

- и если я уйду из школы по справкой, тогда я точно вернусь к диме.

не знаю, что я почувствовала, когда услышала эту фразу.



и только сегодня я поняла, что на самом деле, я держу эти нитки, и я уже начала дергать за них, я уже - решила что-то за нее. и как я теперь буду смотреть ей в глаза, если что-то пойдет не так, если что-то сломается, если что-то я опять перепутаю.
потому что никто (даже я) на тебя этих прав — не имеет.
потому что никогда такого не было, потому что я теперь как с ребенком, которого любишь - бесконечно, а его нужно воспитывать. и как же так, она боится, и я это - знаю, я стою рядом и чувствую, ее правый указательный палец дрожит, это заметно, когда она стряхивает пепел.
она устала, и ей страшно, и бессилие забирает все вокруг, - и, главное, не понимаешь, кто прав, а кто виноват. кто друг, в кто - враг. кто предал, а кого подставили. кому руку подать, кому щеку - подставить. и я вижу, я ощущаю это физически, что она сейчас посередине. что она держит меня за руку. что она смотрит на меня, и спрашивает, выпрашивает глазами: в какую сторону падать?..
а вдруг я подтолкну ее неверно, в пропасть, через край?

я всего лишь хочу быть ее тенью, ее любовью и сумасшествием. вдруг она будет слепа - и я, я буду водить ее за руку.

Но зато — по молочной реке,
по кисельным твоим берегам,
убираясь в зеленый подвал
под цветную весеннюю груду —
так как я под тобою, никто никогда не лежал.
Я тебя все равно, все равно никогда не забуду.



и какое я имела право - ему поверить? безоговорочно, после первого сообщения, почему я растаяла абсолютно, и сейчас я не верю, что он может сделать больно, и это одно-единственное "Риточка". и его электронные улыбки.
всего лишь потому, что я - верю - в любовь, я и есть любовь. потому что я всю жизнь придумывала себе принцев, а в фильмах плохой всегда в итоге остается в главной героиней. понятый, прощенный, хороший.



она самая шикарная женщина в моей жизни. во всех смыслах. самая лучшая - и самая дорогая для меня, то есть самая не по карману, точнее, не по голове, не по душевным силам.

она красивая. такая, что я не могу сказать ей об этом - кажется, мои слова останутся на ней, непонятые, помятые, дурацкие. некудышные, и испачкают эту ее красоту. и, самое страшное - она стала красивой без меня, без единого моего жеста, шага, слова, стала красивой - когда перестала слушать меня.


она самая шикарная женщина в моей жизни. она самая страшная, у меня было только две любви - таких. ТАКИХ, виртуальная несколько лет назад и абсолютно живая, с телом - сейчас. тогда, в первый раз, у меня случился первый вынос мозга, но сейчас я помню всю эту ситуацию только в общих ощущениях, и то больше общественных, чем лично моих, и еще отчетливо помню пятнадцать минут из существования своей любви к этому человеку. и я даже не могу прочитать, что я тогда испытывала, я совсем не умела выражать мысли словами. все.
теперь же, в две тысячи восьмом, все по-другому.

@темы: кто-то написал, 3, любовь это война, сп

---

все ломанулись на Гоа. ВСЕ. что за флешмоб?

@темы: @, офф

---

Во мне уже просто не осталось места.
Вся эта тяжесть бытия, американские фильмы, русские холмы (когда в небо и строго назад), красивые подружки и никчемные одногруппники, вся эта сложность - это сильнее меня, понимаешь. Когда я дома, и никто не кричит, не визжит и не поет, я даже слышу, как ты говоришь мне: . Хотя чаще только плечи сохраняют ощущение тебя, остается легкость твоих ладоней - все равно, даже если я оборачиваюсь - и никого не вижу.
Твой номер шестой с конца в телефонной книге.

на обоях карандашом в моем доме отключенный давно ее старый номер
и по всем номерам телефонов земли мне не найти тебя

Я собираю открытки с видами Петербурга. На стенах, на книжных полках, в книгах, на снимках, во мне везде один только Петербург, потому что я лишь хочу, чтобы остановилось ревущее сердце, когда я захожу в метро - и кажется, что людской поток несет меня на платформу станции синей ветки. На платформу твоей станции, с автобусным вокзалом и бесконечными лабиринтами дворов. На платформу моей станции, с железнодорожным вокзалом и семью минутами до дома с дробным номером.
Но раздается свисток, поезд трогается, мимо плывет серый гранит. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Василеостровская.

цветные огни из ее детства, монгольская стрела, вонзившаяся в сердце
мне без нее дышать одним легким. душа на протезах с чувством неловким

Не думаешь, что останешься один, когда столько друзей, не можешь представить, как способны опротиветь такие любимые серьезные разговоры с взрослыми подружками. Куда я смотрела.
Сколько можно не успеть, насколько сильно можно проштрафиться, - чтобы потом всю жизнь таскать в рукавах камни, и от них не отделаться, как от вездесущих маминых варежек на резинке. Дожидаться гудков и вешать трубку, кричать ночью на себя же всеми словами радуги за то, что вчера затронула больную тему, улыбаться в экран монитора, когда увидишь заветный ник, тридцать первого декабря разговаривать час - два - три часа говорить об абсолютно дурацких вещах, на которые наплевать и тебе, и ей, холодно и весело рассказывать, как хорошо тебе без нее. Как плохо. Сколько можно.

мое сердце нарушает устав, как будто какой-то секретный состав
вызывающий жажду, добавляют в воду, и врать по мобильному входит в моду

Это и правда самое страшное, - забывать. Каждый вечер пытаться вспомнить и натыкаться в памяти не все дальше и дальше расползающуюся темноту. Плечи, запястья, губы, пальцы, смешной пробор, красная футболка, глаза. Опустить веки и протянуть руку, а вдруг получится.
Я оборачиваюсь чаще, чем следует, и слишком колко разглядываю прохожих и пассажиров в автобусах. Но не могу отделаться, я влипла, я вспоминаю.

мне мерещится весь день, что звонит телефон, и в чем цель - игра, замысел ясен
и по всем номерам телефонов земли мне не найти тебя
но кто-то мне говорит

Звони, звони.

@темы: кто-то написал, звуколенты, вместо письма, пятьсот способов, мы, Эйри, Город

---

Я люблю четырнадцатое февраля. Одна мысль только о том, что завтра наступит этот день, вызывает у меня даже не улыбку - покалывание в кончиках пальцев, снитчи в солнечном сплетении, мутнеет в глазах, все по правилам. С начала февраля только и думаю о четырнадцатом, субботе; завтра все будет чудесно, я знаю; все успокоится, я перестану трахать свой мозг и выпью наконец. Завтра - чудный день. Четырнадцатое февраля.

Собственно,

ПРИЕЗЖАЕТ ФЕЙКА.

@темы: 12 виски и можно без колы, няшечка

---

В Петербурге мокро. И это даже не слякоть, это лед на газонах и черный асфальт тротуаров, и все это в океане воды разливанном - хоть летай от парадной до автобуса, от автобуса до дверей универа, потом до ближайшего кафе, а если еще кто поможет подзатыльником, то и до библиотеки. С мая по сентябрь у нас как у БГ: нежность воды надежней всего, что я знаю, - но инженеры моего тела велели мне ходить по земле; с октября по апрель все переворачивается и уже нежность земли - надежней всего, что я знаю, а инженеры моего тела велели мне ходить по воде. По щиколотку в воде.

Но наверное только из-за того, что это - мой Город, с меня так легко смыть все краски и написать заново. С чистого листа, с первых нот, с размера, с ключа.

Так, как это сделала ты.
Если бы я даже хотела рассказать, как тебя люблю - не смогла бы. Ну потому что не словами я это чувствую, потому что ну как это опишешь, потому что незачем.
Ты моя женщина зеркал. Во все наши встречи всегда находится зеркало, в котором будут обе наши (обычно уже к тому времени алкогольные) рожи, обычно моя с глупой улыбкой, а твоя - серьезная или спокойно-суетная, и эта фраза: ты должна запомнить этот момент, и я запоминаю. Отчеканиваю в своей памяти, и они у меня все хранятся, эти картинки, половина - в неоновом свете. Твой дом, 12вольт, снова много-много домашних снимков, кофехаусы, даже одна евразия, даже театр-мастерская Фоменко, гостиница "прибалтийская", моя комната, фрайдис и уже твоя квартира. Ты стоишь рядом, уставшая, растрепанная, (и говоришь: надо почистить зубы), говоришь - запоминай. Щелк-щелк, режим без вспышки, мы с тобой в зазеркалье, только мы вдвоем.
Ты моя женщина рифм и расстояний. Что бы там ни было, абстрактно ты в моем сознании - это ИБ и город, обычный черно-белый город, тот город, по которому хожу я, где мерцает мое окно, или где в потоке машин горят фары моего автомобиля; и твои города, суетливые и значительные: мосты, набережные, такой удивительный свет и всегда по утрам мокрый, блестящий асфальт, к вечеру высыхающий до почти что белого цвета. И что бы там ни было (а ничего такого и не будет), ты во мне всегда будешь, как в каждом человеке остаются все-таки, наверное, преподаватели, родители, друзья детства. Потому что как может исчезнуть из меня человек, отдавший мне столько, изменивший меня так? Я же не могу ничего с собой поделать, не могу поссориться с Бродским (с мертвыми вообще сложно регулировать отношения) и больше не любить его стихов, не могу уехать в деревню Морозовичи, что между Москвой и Петербургом, и навсегда забыть запах городских улиц. Ты всегда будешь во мне.
Ты моя женщина крепких напитков и смеха.
Ночных смс и неотправленных писем. Потерянных телефонов и стертых записных книжек. Тысячи слов и пары чашек кофе, пачек моих сигарет и кухонных разговоров. Душной ванной и привычки засыпать только после порции щекотки.
Я - твой двойник.

Такси. "Ну дай почитать, что ты там про меня понаписала. Ну дай. Пааааркер."
У меня есть единственная фотография, где ты на себя не похожа, и я привыкла думать, что это ты - со мной; я тогда забрала у тебя бутылку вина, и ты сидела на теплой бетонной плите и (мне почему-то так запомнилось) говорила о родителях. А потом мы уснули.

С днем рождения, мой хороший. Хотела бы я сейчас с тобой мокнуть в Венеции.)
Я хотела бы смешить тебя, щекотать, слушать, быть маленькой питерской подружкой на переднем сиденье твоей машины, есть приготовленный тобой ужин, позволять себя спаивать, пьяно молчать, не отвечать, говорить глупости, умирать от желания, смущаться, называть тебя по имени. По имени. Я благодарна тебе за то, что ты, с ворчанием и криками, чертыхаясь, опаздывая, но все же позволяешь мне переступать твои пороги. И за то, что ты, держа меня за руку, вздергиваешь меня, когда я спотыкаюсь (совсем как родитель укутанного ребенка на скользкой дорожке).
Я хотела бы сделать что-нибудь, чтобы ты улыбнулась. Чтобы ты улыбалась, моя самая взбалмошная фея на свете.
Я люблю тебя - еще один год.

@темы: кто-то написал, вместо письма, мы, стихи о прекрасной даме, варенье

---

посмотрела я эту "плесень". чуваки, ну мы же все умрем, это известно.) а вообще круто.

@темы: киноленты