как приятно, что есть еще хоть что-то постоянное. например, наша районная поликлиника 8)) практически все с дикой яро...

пятница, 28 ноября 2008

18:26

проснулся утром весь в бреду. таблетку съел -- не помогло.

как приятно, что есть еще хоть что-то постоянное. например, наша районная поликлиника 8))
практически все с дикой яростью относятся даже к слову "поликлиника", а я - (не знаю даже, как так получилось) - свою поликлинику люблю, со всеми ее сердитыми гардеробщицами и страшными огромными тетями в боксе. и люблю я ее за. непонятно за что. наверное, как и многое другое, я люблю ее за свои детские открытки, вынутые из большой черной массы памяти, ну потому что - а как это можно забыть? у всех есть такие кодовые знаки, ритуалы, предметы - символы детского быта. что касается поликлиники, я хорошо помню: огромные бордовые диваны с деревянными ручками и изорванной кожей, такие, на которые садишься - и в них утопаешь; белые столы для пеленания детей, по четыре в каждой рекреации, на них можно посидеть и поиграть, они такие белые; аптеку на первом этаже с аскорбииинками; там же на первом этаже стол с книжками и раскрасками, у которого постоянно залипаешь, естественно, и тетю с носками, колготками и шерстяными ласинами с начесом, эта тетя стояла на самом выходе, в ответвлении коридора - и там естественно всегда залипала мама; помню гардеробщиц, которые вообще никогда не исчезали, они были там всегда, одна с каменными лицом, вторая со спокойно-доброжелательным; помню длиииинные коридоры, по которым грех не поноситься; и крики мамаш по этому поводу) ; огромные толпы родителей и детей в любое время, когда бы мы ни пришли; наконец, я помню часы ожидания. они были наполнены продиранием через буквы в книжке, надоеданием маме, которая всегда делала какие-то серьезные дела, рисованием у нее в записной книжке и изучением этой же записной книжки (между прочим, это кладезь - я до сих пор это изучение не закончила) и разглядываением самых лучших в моей жизни животных - на каждой белой, деревянной, огромной двери в кабинет внизу бардовой краской, наверняка по трафарету, была нарисована какая-нибудь животинка с добрыми-добрыми глазами. на нашей двери был олененок.
теперь это отремонтированное здание. никаких аскорбинок, книжек и носков - два ресепшена напротив, два автомата, с жвачками и бахилами, доска объявлений и папки для записи. никаких красных рваных диванов - черные хорошие скамейки. нет и моих любимых зверей, их прогнали, поставив глупые пластиковые двери непонятного серого оттенка, и лампы над дверьми теперь не желтые, не заляпанные милой душе красной краской, а пустые и серые. по коридорам не бегает никто, вообще все вымерли - поликлиника стоит пустая, на каждом этаже от силы пять детей наберется, никаких очередей, никакого гама, никто не визжит и не орет (благим) матом. только тетеньки в регистратуре и справочном остались такие же строгие, но справедливые и добрые.
и, конечно же, всегда был и есть - Арабов, наш доктор. вообще, я бы ходила туда просто так, на профилактику, поговорить с арабовым.) это самый лучший айболит на свете; я знаю, что он меня помнит, ведь уже семнадцать лет он наш участковый врач.) для меня это все намного круче первой учительницы, это - мой первый и единственный доктор.) а ты - ко мне, рита, ушки, носик, горлышко, повернись, другим боком, другим, другим, другим. я разборчиво пишу? это все остается во мне каждый раз вплёсками, теплой галькой на дне солнечного сплетения, я готова сидеть перед ним сколько угодно, сколько угодно, сколько угодно. он прекрасен, и такие люди делают меня - прекрасной. и галька - она греет в трудные минуты