проснулся утром весь в бреду. таблетку съел -- не помогло.
что же делать, это сильнее меня. its all ower but the crying.
Я хочу кричать об этом. И, если бы я знала, что это поможет, я бы вышла на площадь Европы и закричала. Но я отчетливо знаю совершенно другое - это не поможет; я хочу кричать об этом тебе, и только - тебе. У меня есть друзья, которые успокоят меня при первом вздохе, вскрике, всхлипе - и глотку перегрызут тому, кто, но я ни слова им не скажу, потому что
потому что мы с тобой - те самые, не враги и не друзья (друзья должны помогать друг другу, печаль неоткрытую в себе глубже пряча). Потому что ты для меня - тот самый летящий лист, полиэтиленовый пакет, случайный попутчик в метро, вышедший на моей станции и улыбающийся мне на мои три поворота головы; спящая красавица, Несмеяна, Елена, принцесса в коробочке. И ты в моей жизни (еще) не перешла ту черту безусловной дружбы, за которой не нужно рассказывать близкому человеку, КАК тебе больно, ЧТО тебе больно. Наверное, это жестоко и не по-человечески, но ты для меня, кажется - болванчик, козел отпущения, на которого я вываливаю все накрученное до зубной боли ненужное бешенство (бешенство из-за себя). Что же делать, это сильнее меня, и я - не такая сильная, какой казалась тебе в начале нашего общения.
Потому что не виноваты они, не их это проблема, не они - причина существования того унылого говна, в которое я превращаюсь с каждым днем все больше. Да и ты тут, собственно, не при чем, это просто привычка, я тебе уже говорила - привычка изводить себя, и привычка писать жалобные, жалостливые, гневные тебе посты, которые ты никогда не прочтешь. Привычка злиться на тебя, привычка ненавидеть тебя, привычка думать, что ты никогда не должна меня бросить (по диагнозу: я по инерции напечатала сначала "не должна меня простить"), привычка ЛЮБИТЬ ТЕБЯ до выверта наизнанку. Привычка думать о том, как я люблю тебя - до выверта наизнанку. Что ты будешь делать, это сильнее меня.
Энд ши крайз: хей, бэйби, кэн ю блид лайк ми?? Встать посреди площади революции и крикнуть: кмон, бэйби, КЭН ю блид лайк ми? Хотя и знаю я, что можешь, что каждый божий день ты bleed like me.
Все это - во мне, и мне нужно кричать тебе - хэй, смотри, как мне плохо! мне нужно кричать, иначе это взрастет в моем солнечном сплетении, в моих легких, в моем горле раковой опухолью и метастазами оплетет сердце. Как меня слепит одиночество в ту же секунду, когда я закрываю за Настей дверь, когда целую Полиш на прощанье, когда обнимаю Диму и говорю: "до встречи". И не знаю, когда она будет - эта встреча. Как меня банально душит, ледяным тупым лезвием по горлу и терновыми колючками по солнечному сплетению тоска по былому бесстрашию перед одиноким сумасшествием. И сейчас я, как тот тигренок, в своем зоопарке брожу между прутьев и клеток, и бормочу жалобно, и мне... молочка, и меня... на ручки.
Нужно кричать, что та безответственная жалостливая ласка, которую я всегда в себе убивала (и, похоже - убила) теперь так нужна мне. Жалость.
То, чем я когда-то так гордилась - мои заскоки, душевные болезни и розовые, только зарубцевавшиеся вырезы нерастраченной нежности (я когда-то закапывала, закрапывала в себя эту нежность, как закапывают радиоактивные отходы, а теперь - с остервенением ковыряю своими ручками-крючками, пальчиками-закорючками), все это дало свои плоды, поднятые богатыми дождями моего уязвленного самолюбия и растущего страха. И уже не осталось места закапывать и это, я переливаюсь и боюсь того, что плещется во мне.
Everything you think you know baby
Is wrong
And everything you think you had baby
Is gone
Certain things turn ugly when you think too hard
And nagging little thoughts change into things you can't turn off
Everything you think you know baby
Is wrong
И это я тоже - знаю. Просто слишком часто так нужно - закричать.
Я хочу кричать об этом. И, если бы я знала, что это поможет, я бы вышла на площадь Европы и закричала. Но я отчетливо знаю совершенно другое - это не поможет; я хочу кричать об этом тебе, и только - тебе. У меня есть друзья, которые успокоят меня при первом вздохе, вскрике, всхлипе - и глотку перегрызут тому, кто, но я ни слова им не скажу, потому что
потому что мы с тобой - те самые, не враги и не друзья (друзья должны помогать друг другу, печаль неоткрытую в себе глубже пряча). Потому что ты для меня - тот самый летящий лист, полиэтиленовый пакет, случайный попутчик в метро, вышедший на моей станции и улыбающийся мне на мои три поворота головы; спящая красавица, Несмеяна, Елена, принцесса в коробочке. И ты в моей жизни (еще) не перешла ту черту безусловной дружбы, за которой не нужно рассказывать близкому человеку, КАК тебе больно, ЧТО тебе больно. Наверное, это жестоко и не по-человечески, но ты для меня, кажется - болванчик, козел отпущения, на которого я вываливаю все накрученное до зубной боли ненужное бешенство (бешенство из-за себя). Что же делать, это сильнее меня, и я - не такая сильная, какой казалась тебе в начале нашего общения.
Потому что не виноваты они, не их это проблема, не они - причина существования того унылого говна, в которое я превращаюсь с каждым днем все больше. Да и ты тут, собственно, не при чем, это просто привычка, я тебе уже говорила - привычка изводить себя, и привычка писать жалобные, жалостливые, гневные тебе посты, которые ты никогда не прочтешь. Привычка злиться на тебя, привычка ненавидеть тебя, привычка думать, что ты никогда не должна меня бросить (по диагнозу: я по инерции напечатала сначала "не должна меня простить"), привычка ЛЮБИТЬ ТЕБЯ до выверта наизнанку. Привычка думать о том, как я люблю тебя - до выверта наизнанку. Что ты будешь делать, это сильнее меня.
Энд ши крайз: хей, бэйби, кэн ю блид лайк ми?? Встать посреди площади революции и крикнуть: кмон, бэйби, КЭН ю блид лайк ми? Хотя и знаю я, что можешь, что каждый божий день ты bleed like me.
Все это - во мне, и мне нужно кричать тебе - хэй, смотри, как мне плохо! мне нужно кричать, иначе это взрастет в моем солнечном сплетении, в моих легких, в моем горле раковой опухолью и метастазами оплетет сердце. Как меня слепит одиночество в ту же секунду, когда я закрываю за Настей дверь, когда целую Полиш на прощанье, когда обнимаю Диму и говорю: "до встречи". И не знаю, когда она будет - эта встреча. Как меня банально душит, ледяным тупым лезвием по горлу и терновыми колючками по солнечному сплетению тоска по былому бесстрашию перед одиноким сумасшествием. И сейчас я, как тот тигренок, в своем зоопарке брожу между прутьев и клеток, и бормочу жалобно, и мне... молочка, и меня... на ручки.
Нужно кричать, что та безответственная жалостливая ласка, которую я всегда в себе убивала (и, похоже - убила) теперь так нужна мне. Жалость.
То, чем я когда-то так гордилась - мои заскоки, душевные болезни и розовые, только зарубцевавшиеся вырезы нерастраченной нежности (я когда-то закапывала, закрапывала в себя эту нежность, как закапывают радиоактивные отходы, а теперь - с остервенением ковыряю своими ручками-крючками, пальчиками-закорючками), все это дало свои плоды, поднятые богатыми дождями моего уязвленного самолюбия и растущего страха. И уже не осталось места закапывать и это, я переливаюсь и боюсь того, что плещется во мне.
Everything you think you know baby
Is wrong
And everything you think you had baby
Is gone
Certain things turn ugly when you think too hard
And nagging little thoughts change into things you can't turn off
Everything you think you know baby
Is wrong
И это я тоже - знаю. Просто слишком часто так нужно - закричать.