[Сольвейг Паркер]

Чего-то не хватает. Вроде ведь всё хорошо, и первый психоз серьёзной нудной жизни каждый-день-на-работу-и-почти-всегда-обратно вроде подпрошёл, я научилась не планировать время, но хотя бы не рыдать, не наживать неврозов, не убиваться каждый вечер лежа на кафеле в ванной. Но чего-то не хватает. И я иду домой, красивенькая вроде, стучу своими танкетками по асфальту полутёмного двора, вспоминаю параллельно сумеречную Киевскую, что приятно, собака ждёт меня дома уже погулянная и покормленная, мне нужно всего лишь помыться, постелить бельё и лечь спать. А такая тоска. Чего-то не хватает до щелчка, это как когда ты сидишь уже под утро над курсовой или переводом и понимаешь, что вот хотя бы еще три часа — и вот он, золотой ключик, но этих трёх часов нет, никогда нет. Или прихожу домой радостная, начинаю что-то делать, мыть, стирать, бегать, но не хватает; и заряд заканчивается не просто быстро, а я вдруг сажусь и смотрю в одну точку за окном, могу часами так сидеть. Вроде всё хорошо, есть деньги, есть работа, есть кровать, есть друзья, есть фотоаппарат, есть собака и нашлась давно потерянная серёжка, а я так и сижу каждый день у окна и смотрю вперёд не мигая. Не хватает последнего поступка, последнего слова, последней руки, последнего часа, последнего стакана и ожидания, последней ласки со стороны мироздания. И ведь никогда не узнаю, где это надо искать. Сейчас мне кажется, что всё потому, что вот она — даже на меня не смотрит, не разговаривает со мной, а я прохожу мимо, смотрю сверху на макушку и думаю, что если существует на свете счастье, то это счастье пахнет твоими мокрыми волосами. Но ведь не случись со мной работа, любовь к коротким волосам и недостаток внимания, что бы? Казалось бы, что жалко незаконченного семестра. Казалось бы, что просто совесть нечиста и надо поливать цветы каждый день. Что собака до костей пробирает своим ежеутренним нытьём. Что не помыт пол и не нарисован календарь и не отнесены вещи в химчистку и не куплен обед на завтра, всегда бы что-то нашлось.

До щелчка не дотянет меня холодное белое полусладкое, не дотянут новые туфли и не тянет гордость за очередной придуманный подарок, и остаётся в каком-то бессильно отчаянии бегать по колесу, бегать, бегать, спать четыре часа, бегать, бегать. И думать, что не спать и не есть лучше — тогда сознание уходит куда-то вглубь, и ничто не тревожит, кроме трудного выбора салата во «Фрикадельках».