проснулся утром весь в бреду. таблетку съел -- не помогло.
В детстве в августе я, конечно, была еще на летних каникулах в деревне с бабушкой. Поэтому каждый год был ознаменован мучительным ожиданием приезда родителей на мой день рождения (правда, в основном мамы, по разным причинам, но в каком-то моем раннем возрасте приезжал и папа). Это сейчас я вспоминаю об этом спокойно, даже с улыбкой, а тогда это был кошмар, потому что родители мои смешные, ну там опоздать на электричку для мамы было раз плюнуть, плюс к этому рабочий график-то был — с утра до ночи, да и брать отгулы тоже довольно хитрое тогда дело было. И вот это ощущение, когда семнадцатое, вечер; пять, шесть, семь, десять часов. А никого нет, оба автобуса уже встречены, на улице темно, а никого вообще нет и не предвидится. Двенадцать ночи. Вот это ощущение — это ощущение абсолютной не-веры в логику и разум: ну никто уже не должен приехать, ну не могут они, ну как — но ведь не могут не приехать. Это же день рождения. И ты лежишь в кровати, потому что тебя заставили уже лечь, но всё тело напряжено, ты тщательно слушаешь, когда кто-то свернет с дороги к калитке и зашуршит по траве кроссовками, а потом будет скрип калитки, шорох яблоневых веток, и вот уже шаги на клыльце, гром ведер с водой, глухой стук падающего с плеч рюкзака и еееее! мама приехала!!
Конечно, иногда она действительно не приезжала в эту ночь, но это стерлось, я не помню ни своих ощущений, ни каких-то эпизодов. Может быть потому, что в таких случаях моё время просто начинало идти по другому, и были не дни и ночи, не часы, а было просто время, одно, которое идёт и идёт, а когда оно пройдет, приедет мама. Я это знала, у меня не было никаких сомнений. Было уже неважно, по большому счёту, семнадцатого, не семнадцатого, все даты и события переставали существовать, всё было только ожиданием. И меня поражает та слепая вера, просто знание того, что вот всё будет, надо только ждать, как бы ни было это невиданно, неожиданно, странно и нелогично. И будет мне и шорох, и шаги, и скрип, и грохот, и тот-самый-смех.
Я не вспоминала это ощущение лет с восьми, наверное, ну, с девяти. Пожалуй, никого я не ждала больше так мучительно, но так верно и зная, что от обстоятельств никак не зависит, приедет человек или нет, что он на них, если надо, не обратит внимания.
А тут меня накрыло. Конечно, это связано и с общим состоянием осени две тысячи одиннадцатого; я возвращаюсь к чему-то, что делала только в детстве (не в плане каких-то поступков, ко мне вернулись какие-то привычки поведения наедине с собой), мне очень не хватает каких-то действительно сильных эмоций по отношению к людям, ну тут много всего. — И теперь я жду. Мне неважно, сколько раз будет отложен приезд, когда же наконец будут билеты, на сколько дней он приедет, в каком настроении, ничего не важно. Я просто жду, когда он приедет, и время измеряется неделями от выходных до выходных или парой недель от возможного до возможного. Я знаю, что когда-нибудь буду волноваться, ехать на вокзал, встречать. А время — ну, мне еще есть, чем себя занять. Вот начался очередной период дней рождений, придумываем и делаем всем подарки; с учебой тоже всё не в порядке, в конце концов, тут такое общение происходит и разговоры сутками напролет. И я уже не злюсь, не расстраиваюсь, не обижаюсь ни на что.
Вот в большие выходные было очень странное, это детское ощущение, что вот пятница, выходной, и вот он сейчас позвонит и скажет: хе-хей, я подъезжаю к Питеру, давай встречай меня. Ну или через час позвонит. Или вечером приедет. И даже в субботу мне казалось, что вот уже вот-вот, еще чуть-чуть и телефон зазвонит. Мне не казалось это нереальным (каким оно является), не казалось фантастическим и невозможным; а потом я не была расстроена из-за того, что никто так и не приехал и не позвонил. Просто началась следующая неделя до следующих выходных.
Фоновый режим о ж и д а н и я is turned on.
Конечно, иногда она действительно не приезжала в эту ночь, но это стерлось, я не помню ни своих ощущений, ни каких-то эпизодов. Может быть потому, что в таких случаях моё время просто начинало идти по другому, и были не дни и ночи, не часы, а было просто время, одно, которое идёт и идёт, а когда оно пройдет, приедет мама. Я это знала, у меня не было никаких сомнений. Было уже неважно, по большому счёту, семнадцатого, не семнадцатого, все даты и события переставали существовать, всё было только ожиданием. И меня поражает та слепая вера, просто знание того, что вот всё будет, надо только ждать, как бы ни было это невиданно, неожиданно, странно и нелогично. И будет мне и шорох, и шаги, и скрип, и грохот, и тот-самый-смех.
Я не вспоминала это ощущение лет с восьми, наверное, ну, с девяти. Пожалуй, никого я не ждала больше так мучительно, но так верно и зная, что от обстоятельств никак не зависит, приедет человек или нет, что он на них, если надо, не обратит внимания.
А тут меня накрыло. Конечно, это связано и с общим состоянием осени две тысячи одиннадцатого; я возвращаюсь к чему-то, что делала только в детстве (не в плане каких-то поступков, ко мне вернулись какие-то привычки поведения наедине с собой), мне очень не хватает каких-то действительно сильных эмоций по отношению к людям, ну тут много всего. — И теперь я жду. Мне неважно, сколько раз будет отложен приезд, когда же наконец будут билеты, на сколько дней он приедет, в каком настроении, ничего не важно. Я просто жду, когда он приедет, и время измеряется неделями от выходных до выходных или парой недель от возможного до возможного. Я знаю, что когда-нибудь буду волноваться, ехать на вокзал, встречать. А время — ну, мне еще есть, чем себя занять. Вот начался очередной период дней рождений, придумываем и делаем всем подарки; с учебой тоже всё не в порядке, в конце концов, тут такое общение происходит и разговоры сутками напролет. И я уже не злюсь, не расстраиваюсь, не обижаюсь ни на что.
Вот в большие выходные было очень странное, это детское ощущение, что вот пятница, выходной, и вот он сейчас позвонит и скажет: хе-хей, я подъезжаю к Питеру, давай встречай меня. Ну или через час позвонит. Или вечером приедет. И даже в субботу мне казалось, что вот уже вот-вот, еще чуть-чуть и телефон зазвонит. Мне не казалось это нереальным (каким оно является), не казалось фантастическим и невозможным; а потом я не была расстроена из-за того, что никто так и не приехал и не позвонил. Просто началась следующая неделя до следующих выходных.
Фоновый режим о ж и д а н и я is turned on.