проснулся утром весь в бреду. таблетку съел -- не помогло.
Внутренняя сторона ветра та, которая
остается сухой, когда ветер дует сквозь
дождь.
Один из дешевых пророков.
Сегодняшний день был странным, как лестничный пролет, разрыв временной оси, когда ничего не происходит, нет, происходит даже очень много, а ты как-то странно всё чувствуешь. Идешь через туман, сделанный из тысячей капель нашей мороси, и вдруг понимаешь, что одна щека у тебя горячая и совершенно сухая, и поворачиваешь голову, вспарывая ею воду, распыленную в воздухе. Или стоишь у парапета набережной, смотришь на дельту и стучишь пальцами по объективу фотоаппарата на шее, а пальцы мерзнут и немеют, а ты стоишь.
Моя двадцать первая осень точно сводит меня с ума, это какой-то сумасшедший паззл, сухой песок, который тебе насыпали в ладони и сказали: на, лепи. И песок течет через ладони так сладко, и всё равно, что ничего из него не получится, ты хочешь запомнить это ощущение. Тут год открытий, год поражений, год какой-то другой жизни, и всё, что мне остается всегда в наследство, что остается и меня держит, и само за меня держится, неделимо, неумножаемо, невычитаемо, ключевая константа — этот город.
остается сухой, когда ветер дует сквозь
дождь.
Один из дешевых пророков.
Сегодняшний день был странным, как лестничный пролет, разрыв временной оси, когда ничего не происходит, нет, происходит даже очень много, а ты как-то странно всё чувствуешь. Идешь через туман, сделанный из тысячей капель нашей мороси, и вдруг понимаешь, что одна щека у тебя горячая и совершенно сухая, и поворачиваешь голову, вспарывая ею воду, распыленную в воздухе. Или стоишь у парапета набережной, смотришь на дельту и стучишь пальцами по объективу фотоаппарата на шее, а пальцы мерзнут и немеют, а ты стоишь.
Моя двадцать первая осень точно сводит меня с ума, это какой-то сумасшедший паззл, сухой песок, который тебе насыпали в ладони и сказали: на, лепи. И песок течет через ладони так сладко, и всё равно, что ничего из него не получится, ты хочешь запомнить это ощущение. Тут год открытий, год поражений, год какой-то другой жизни, и всё, что мне остается всегда в наследство, что остается и меня держит, и само за меня держится, неделимо, неумножаемо, невычитаемо, ключевая константа — этот город.
