Во мне уже просто не осталось места.
Вся эта тяжесть бытия, американские фильмы, русские холмы (когда в небо и строго назад), красивые подружки и никчемные одногруппники, вся эта сложность - это сильнее меня, понимаешь. Когда я дома, и никто не кричит, не визжит и не поет, я даже слышу, как ты говоришь мне: . Хотя чаще только плечи сохраняют ощущение тебя, остается легкость твоих ладоней - все равно, даже если я оборачиваюсь - и никого не вижу.
Твой номер шестой с конца в телефонной книге.

на обоях карандашом в моем доме отключенный давно ее старый номер
и по всем номерам телефонов земли мне не найти тебя

Я собираю открытки с видами Петербурга. На стенах, на книжных полках, в книгах, на снимках, во мне везде один только Петербург, потому что я лишь хочу, чтобы остановилось ревущее сердце, когда я захожу в метро - и кажется, что людской поток несет меня на платформу станции синей ветки. На платформу твоей станции, с автобусным вокзалом и бесконечными лабиринтами дворов. На платформу моей станции, с железнодорожным вокзалом и семью минутами до дома с дробным номером.
Но раздается свисток, поезд трогается, мимо плывет серый гранит. Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Василеостровская.

цветные огни из ее детства, монгольская стрела, вонзившаяся в сердце
мне без нее дышать одним легким. душа на протезах с чувством неловким

Не думаешь, что останешься один, когда столько друзей, не можешь представить, как способны опротиветь такие любимые серьезные разговоры с взрослыми подружками. Куда я смотрела.
Сколько можно не успеть, насколько сильно можно проштрафиться, - чтобы потом всю жизнь таскать в рукавах камни, и от них не отделаться, как от вездесущих маминых варежек на резинке. Дожидаться гудков и вешать трубку, кричать ночью на себя же всеми словами радуги за то, что вчера затронула больную тему, улыбаться в экран монитора, когда увидишь заветный ник, тридцать первого декабря разговаривать час - два - три часа говорить об абсолютно дурацких вещах, на которые наплевать и тебе, и ей, холодно и весело рассказывать, как хорошо тебе без нее. Как плохо. Сколько можно.

мое сердце нарушает устав, как будто какой-то секретный состав
вызывающий жажду, добавляют в воду, и врать по мобильному входит в моду

Это и правда самое страшное, - забывать. Каждый вечер пытаться вспомнить и натыкаться в памяти не все дальше и дальше расползающуюся темноту. Плечи, запястья, губы, пальцы, смешной пробор, красная футболка, глаза. Опустить веки и протянуть руку, а вдруг получится.
Я оборачиваюсь чаще, чем следует, и слишком колко разглядываю прохожих и пассажиров в автобусах. Но не могу отделаться, я влипла, я вспоминаю.

мне мерещится весь день, что звонит телефон, и в чем цель - игра, замысел ясен
и по всем номерам телефонов земли мне не найти тебя
но кто-то мне говорит

Звони, звони.