Всю мою сознательную жизнь абсолютное большинство окружающих, начиная с мамы, упрекало меня в моей закрытости, циничности и бессердечности. После долгих увещеваний я, наконец, поверила, что должно быть по-другому и начала стараться быть сердечной, но как всегда переборщила и теперь чувствительная до нервности. Но хохма в том, что окружающие всё также не любят меня за - по их словам - грубость и цинизм, и печальные последствия чувствительности мне приходится переживать одной, ну, разве что вместе с попавшимися под руку бьющимися предметами.